Культура

Первого октября в Калужском музее изобразительных искусств открывается выставка известной боровской художницы Людмилы Киселевой: портреты, пейзажи, натюрморты 60-х годов. Сейчас в калужском издательстве «Ноосфера» готовится к выпуску альбом этих работ, который можно будет приобрести на выставке. Вот что рассказывает о себе сама художница.

Наверное, каждому человеку интересно встретиться со своим прошлым в  фотографиях, рисунках, в памятных вещах.

Когда я впервые начала рисовать  — это были несуразные фигуры девушек с длинными ресницами,   огромными глазами и тонкими талиями, — никто во мне не видел художника. Я и сама его в себе не видела. Но в 1959 году, в 16 лет, я поступила в Заочный народный университет искусств (ЗНУИ) на факультет рисунка и живописи. На вступительных   рисунках были  изображены табурет, чемодан, стакан, бутылка, но в них педагоги увидели возможность моего художественного развития. Развивалась я пять лет: натюрморты, пейзажи, портреты, обнажённые фигуры —  задачи ставились всё сложнее и сложнее. Мне нравилось рисовать с натуры, и  без неё я не умела ничего. Помню, когда я хотела сделать сюжетную картину, которая получила название «Первое горе»  — одинокую девушку в ночи, прислонившуюся к тонкому деревцу, —  и надо было изобразить подол её платья, развевающийся на ветру. Подол мы прикололи к стенке булавкой — так вроде бы был эффект ветра. Теперь вспоминаю этот случай с усмешкой над собой, но признаться в этом не стыдно.

1964 год, когда я уже заканчивала университет, стал переломным в моей судьбе и в моём отношении к своему занятию. В Боровске состоялась моя первая персональная выставка, инициатором которой был мой педагог Алексей Семёнович Айзенман. Он с удивительным вниманием относился ко мне не только как преподаватель, но и как друг, помощник. Это он убеждал меня, что работы мои достойны внимания других людей.

В те годы в Боровске никто и никогда не видел и не устраивал никаких выставок. И заведующий районным  отделом культуры Николай Потороченков  на предложение устроить вернисаж замахал руками:

— Да что вы! Какой вернисаж! Мы и не знаем, как это делается!

Однако нашлись люди, которые знали, как это делается. Заботу об устройстве и оформлении моей выставки взял на себя Калужский дом народного творчества в лице художника Владимира Петровича Любимова, который занимался этим  со всей ответственностью и желанием. Одна только я сомневалась: «Ну чем мои работы могут быть интересны зрителям?». Но профессиональные художники думали иначе, и выставка состоялась.

На открытие пришло много боровчан. По большей части их впечатления сводились к восклицаниям:

— Ой, а вот это улица Советская…  А вот тетя Клава —  как похожа!

И все восторги сводились к этому узнаванию людей, улиц Боровска и загородных посёлков. А мне, хотя я находилась в ограниченном пространстве,  во время редких поездок с отцом на стареньком автомобиле открывалась красота боровских лесов, полей, дворов, цветов и людей, живущих по соседству. Именно  ту красоту я хотела передать в своих работах.

Путь к этой выставке был нелёгким. Оставшись с детства неподвижной, я ничего не могла сама. Чтобы нарисовать натюрморт, чьи-то руки должны были сделать постановку предметов по моему указанию, и чаще всего это были руки мамы. Она же и позировала мне чаще других, но во время долгой работы рисования засыпала. Чтобы по заданию выполнить пейзаж, я должна была  куда-то поехать с отцом и найти такое место, которое соответствовало бы заданию, да ещё — чтобы автомобиль никому не мешал, не стоял на дороге.

А чтобы нарисовать человека с натуры, приходилось упрашивать позировать девчонок-соседок. И чаще всего это были подруги Лариса и Таня в разных позах и одеждах. Самые смешные истории происходили, когда надо было выполнять задание с обнажённой натурой. Никто  позировать не соглашался. Все только уговаривали моего двоюродного брата Валеру, при этом веселясь и подначивая. Валера решался обнажиться только по пояс.

Моя персональная выставка неожиданно стала передвижной: сначала  уехала  в Калугу, в Дом творчества, потом в Малоярославец, потом в другие города Калужской области. И однажды меня пригласили принять участие в московской выставке самодеятельных сельских художников, куда были избраны две мои картины: «Первое горе» и «Двое». Я ещё пользовалась натурой в этих рисунках, но в них уже проглядывало моё стремление к обобщённым формам с помощью линий, штрихов, точек в технике тушью.

На этой выставке мои картины были отмечены дипломом.

А потом стали рождаться и другие графические  рисунки, и цвет ушёл из моих последующих работ, что очень огорчало Алексея Семёновича: он уверял меня, что я хорошо чувствую цвет и мне надо работать в живописи. Однако, моё физическое положение не давало мне возможности видеть многоцветие мира и натура ограничивалась домашним присутствием. Так я и объясняла педагогу свой уход в графику. И появились работы: «Осенняя песня», «Старший брат», «Семнадцатилетие», исполненные в линейной технике, в технике пуантилизма, заливкой тушью большого пространства листа с белой линией. На мне сказывалось творчество Нади Рушевой, Стасиса Красаускаса и других художников-графиков.

Алексей Семёнович моё новое направление не приветствовал и называл его «литературным», «педагогическим». Он пытался внушить мне, что в изобразительном искусстве главное —  это не «Что», а «Как», и в цвете у меня это хорошо получается. А мне хотелось в новых работах передать свои чувства — о чём я думала, как я ощущала этот мир, как видела отношения между природой и человеком, между людьми… И символическое решение давало простор фантазийным сюжетам. Я уже не зависела от натуры. Освоенная мной за годы учёбы, она помогла мне свободно выражать формы людей, предметов, природы. Но это уже другая история — моей второй выставки, которая обошла не только города Калужской области, но и многие города Советского Союза.

Прошли годы, и я вспоминала о своих прежних работах, сожалея об их утрате. И однажды запросила наудачу о них  Госархив Калужской области.  Какое же было моё радостное удивление, когда я узнала, что мои картины 50-60-х годов сохранились. И я вновь встретилась с теми семнадцатилетними девчонками, которые когда-то мне позировали. Мне открылось новое видение своих прежних работ и подумалось, что и другим участникам далёкого творческого союза будет интересно увидеть себя через годы молодыми.

Я благодарна всем, кто встретился на моём трудном творческом пути, помогая мне узнать свои возможности, чтобы поверить в себя. И веру эту поддерживают многочисленные отзывы зрителей со второй моей выставки графики, сообщающие не об узнавании портретного сходства или улицы города, а о том главном, что важно для каждого «рядом с вашими картинами я узнаю себя лучшего…».

Л. Киселёва