К 75-летию атомной промышленности

Мы продолжаем публикацию воспоминаний обнинского старожила, ветерана Физико-энергетического института Анатолия Петровича Белова, которыми он поделился в книге «О времени и о себе» (начало см. в № 81, суббота, 21 ноября).

Сегодня Анатолий Петрович рассказывает о том, как он попал в Обнинск, в ФЭИ, где проработал более полувека, о людях, которые стояли у истоков атомной энергетики и о тех, кто возводил первый наукоград.

Напомним, свой трудовой путь молодой специалист, выпускник Московского горного института, начал в Чехословакии, на урановых рудниках. Задачей тех, кто там работал, было обеспечение тогда только зарождавшейся советской атомной промышленности ядерным топливом.

 

…С августа 1953 года я работал на руднике Ровность-1 главным энергетиком. В конце 1954-го меня перевели на соседний рудник Сворность на должность главного механика.

Летом 1955 года, после первой Международной научно-технической конференции в Женеве, Д.И. Блохинцев заехал в Чехословакию, в город Яхимов и сделал доклад о Первой в мире АЭС. Зал Дома культуры на 500-600 человек был переполнен советскими специалистами. Все были восхищены успехом советской науки и техники. Но у меня оставалась неудовлетворённость тем, что сделана АЭС опять на паре. Я пробился к трибуне и спросил Дмитрия Ивановича, не ведутся ли разработки преобразования атомной энергии в электрическую, минуя пароводяной цикл. Блохинцев, видимо, подумал: «Вот нашелся «умник», но ответил: «Думаем и над этим».

Тогда я и представить не мог, что вся моя будущая жизнь и работа будет связана с этой проблемой. И случится это всего через два года, когда после возвращения из Чехословакии я попаду в Лабораторию «В» — в Обнинск…

Вернувшись из Чехословакии, я пришёл в свой Московский горный институт, и мне сразу предложили аспирантуру и работу на кафедре члена-корреспондента АН СССР Александра Анисимовича Спиваковского. Он сам лично написал записку председателю Сокольнического райисполкома с просьбой прописать меня и мою небольшую семью. Председатель меня принял, прочитал записку и сказал, что при всём уважении к Александру Анисимовичу просьбу его выполнить не может. Я почувствовал себя неловко: как будто подставляю кого-то. И больше к этому вопросу не возвращался.

Я съездил в Сталиногорск, но и там проблема жилья была неразрешима.

А потом мы встретились с братом Леонидом, который уже работал к тому времени в Лаборатории «В». Он пригласил меня в гости в Малоярославец-1. Я приехал пятого февраля 1957 года. Оказывается, это был уже только что появившийся город Обнинск. Зашёл в отдел кадров п/я № 276, показал свои документы. Кадровики пригласили Николая Николаевича Владимирского. Он тоже посмотрел мои документы, побеседовал и сказал, чтобы меня оформляли. А мне посоветовал почитать литературу по прямому преобразованию тепловой энергии в электрическую. Я поинтересовался, как долго будет оформление. Сказали, месяца полтора-два.

10 марта 1957 года брат прислал телеграмму: «Приезжай». 12 марта я приехал в Обнинск. Пришёл в отдел кадров. Кадровики посоветовали съездить в Москву на Рязанскую улицу и получить там направление — оно потом пригодится. 13 марта 1957 года я получил направление на работу в п/я №276 и на следующий день был зачислен в лабораторию 15 отдела шесть. Так началась новая работа и новая жизнь.

Для шестого отдела велось значительное капитальное строительство. Монтировалась установка Ф-2 в пристройке к южному крылу Главного корпуса для заливки полногабаритных твэл Белоярской АЭС, шёл монтаж оборудования механической мастерской №2, строился корпус «C» для испытания и продувки керамических твэл установки КАР (керамическая атомная ракета), был заложен фундамент здания 160 (будущий материаловедческий корпус).

Вскоре мне было поручено Владимиром Александровичем Малых взять под контроль всё это строительство. Сначала я занимался этим один, потом образовалась группа: два старших инженера (Н.П. Блинов и М.И.Рыжаков), инженер и техник. Я в должности старшего лаборанта возглавил эту группу. В нашу задачу входило следить за ходом работ (как сейчас бы сказали, мониторить), разрешать всякие текущие вопросы, устранять задержки. Ежедневно утром я должен был докладывать Владимиру Александровичу о продвижении хода работ за день и обо всех задержках, устранённых и возможных — с предложениями, как их можно предотвратить.

Иногда Владимир Александрович давал мне почётные поручения. В 1957 году впервые были проведены присуждения Ленинских премий. Награждены были и наши товарищи: Д.И. Блохинцев, А. К.Красин и В.А. Малых за создание Первой в мире АЭС. В Кремле проводился приём награждённых. Пригласительные билеты выдавались в ЦК КПСС на Старой площади в Москве. Малых попросил меня съездить в Москву и получить пригласительные билеты на него и А.К. Красина. Мне выделили автомобиль «Победа», и я с удовольствием выполнил это поручение.

Я по-прежнему занимался капстроительством. Завершалось строительство центральной части здания 160. Летом 1959 года к нам в отдел по распределению поступили два молодых специалиста: В.И. Савостин и Б.А. Шматко. Малых поручил их мне для введения в курс дела.

Было решено для сварочной лаборатории строить Западную пристройку к корпусу «Е». Мы втроём сделали разметку прямо на земле габаритов будущей пристройки и стали составлять техническое задание. Так для большей оперативности тогда делались дела. Был очень быстро сделан проект, пристройка была построена, сварочная лаборатория в ней размещена и выполняла важнейшие работы.

Иногда по вопросам строительства здания 160 я ездил в Ленинград. Во время одной из поездок туда позвонил мне С.Н. Работнов и потребовал срочно вернуться в Обнинск. Сказал, что меня собираются выдвинуть на пост секретаря партийного бюро п/о № 2, который он занимал уже два года. Я отнекивался, но понимал, что это бесполезно. Видимо, вопрос был согласован и с Владимиром Александровичем.

22 октября 1959 года состоялось партийное собрание п/о № 2. Меня выбрали в состав партийного бюро, а потом — освобождённым секретарём. В парторганизации тогда на учёте состояло 243 коммуниста. Лаборатория «В» была без директора: А.К. Красин был фактически отстранён от руководства, а новый директор ещё не назначен. В такой ситуации пришлось начинать новую работу.

На партийной работе сотрудничество с Владимиром Александровичем Малых продолжалось. В конце 1961 года проводилась работа по созданию научных секторов. Будучи уже секретарём парткома, я возглавлял комиссию по выработке предложений по данному вопросу. На одном из заседаний комиссии произошла серьёзная размолвка между директором М.П. Родионовым и научным руководителем А.И. Лейпунским. Они публично рассорились по вопросу: чьими заместителями должны быть будущие заведующие секторами. Каждый тянул эту должность к себе в замы. Размолвка произошла в резкой форме, им обоим стало неловко. Они попросили разрешения покинуть заседание и ушли. Комиссия тоже оказалась в очень неловком положении. Я попросил Г.И. Марчука, В.А. Малых и В.И. Субботина войти в комиссию по примирению директора и научного руководителя. Всю следующую неделю мы занимались «челночной дипломатией», как это стало называться позже. И добились-таки полного примирения. Да такого, что Родионов и Лейпунский работали следующие семь лет дружно и добились самых больших успехов в работе института.

В конце октября или начале ноября 1961 года мы втроем встретились в кабинете Родионова и обсудили, что делать дальше. Решили, что надо образовывать три сектора: физический, технологический и теплофизический. Рассмотрели возможные кандидатуры на должности начальников секторов. По технологическому и теплофизическому секторам у нас не было разногласий: В.А. Малых и В.И. Субботин. По физическому сектору единодушия не оказалось. А.И. Лейпунский предложил кандидатуру О.Д. Казачковского. Я предложил рассмотреть кандидатуру И.И. Бондаренко. М.П. Родионов не выразил своего предпочтения ни той, ни другой кандидатуре. Договорились подумать и возвратиться к этому вопросу позже. Предполагаю, что Михаил Петрович и Александр Ильич обсуждали позже эти кандидатуры, т.к. при очередной встрече с М.П. Родионовым он четко высказался в поддержку кандидатуры О.Д. Казачковского. Попросил меня ещё раз обсудить этот вопрос с А.И. Лейпунским, чтобы принять окончательное решение.

Я встретился с Александром Ильичом, мы обсудили кандидатуры О.Д. Казачковского и И.И. Бондаренко. Александр Ильич сказал, что пора Олега Дмитриевича Казачковского выдвинуть на руководящую работу. Он прошел войну, имеет большой опыт работы с людьми, отличный специалист в своей области. Игорь Ильич Бондаренко — блестящий ученый, но молодой, и у него всё ещё впереди.

Я хорошо знал Малых, достаточно хорошо Субботина. Олега Дмитриевича и Игоря Ильича, к сожалению, я знал меньше и мотивировал свою позицию общими положениями. Я высказывался за выдвижение более молодого и более активного, как мне казалось, И.И. Бондаренко. Я также сказал, что Олег Дмитриевич выглядит «старовато». С этими моими словами Александр Ильич громко рассмеялся и сказал: «Олег Дмитриевич переживет нас с вами, Анатолий Петрович. Уж во всяком случае, меня-то наверняка. Это вы говорите в свои 30 лет, а когда вам будет 45, как Олегу Дмитриевичу сейчас, вы и думать так перестанете». В этом вопросе он оказался прав.

Александр Ильич и Михаил Петрович были вдвое старше меня каждый, опытнее и авторитетнее. Мне было неудобно далее настаивать на своей позиции, я согласился с кандидатурой О.Д. Казачковского, и дело пошло на оформление в кадровые инстанции.

В середине 1962 г. были образованы три научных сектора. Малых и Казачковский были назначены начальниками секторов и заместителями директора, Субботин — начальником сектора, а заместителем директора — немного позже.

Выдвижение Олега Дмитриевича Казачковского на должность заместителя директора оказалось правильным. Через два года руководство Госкомитета по использованию атомной энергии (ГКИАЭ) выдвинуло его директором НИИАР, а ещё через девять лет руководство МСМ вернуло его в ФЭИ на должность директора. Олег Дмитриевич руководил ФЭИ 14 лет (с 1973-го по 1987 г.), дольше, чем любой из директоров ФЭИ до и после него…

***

…Я в Средмаше проработал ровно 55 лет, в том числе в ФЭИ 51 год и пять месяцев. 15 августа 2008 года я попрощался с коллегами и ушёл на заслуженный отдых.

Мой общий трудовой стаж с учётом работы в годы войны и зачёта двух лет за один год работы в особо вредных условиях (за первые пять лет работы) составил около 70 лет, в том числе около 30 лет в особо вредных условиях (по Списку № 1).

Подготовил В.Хлыстов