Из дальних странствий возвратясь…

Прошлым летом наш земляк 65-летний обнинчанин Иван Югов завершил свой велопробег через Зауралье, Казахстан, Монголию и Китай — в Российское Приморье. В общей сложности за 150 дней он проехал десять тысяч километров – часто по бездорожью. Его путешествие, начавшееся в ранней юности, продолжается уже более полувека…

В свой первый велопоход Иван Югов отправился по Уралу с друзьями после девятого класса. Тогда они преодолели около 300 километров. И у ребят возникла идея совместного большого велопробега Москва — Байкал. Однако после школы жизнь развела их. Югов, ставший учёным-географом и океанологом, долго жил и работал во Владивостоке и Японии. А поселившись в Обнинске вспомнил о том давнем, так и нереализованном с друзьями, путешествии. И решил отправиться в путь, разбив его на несколько этапов, на несколько лет. Финиш наметил в ставшем почти родным Владивостоке.

В 2013-м году он стартовал. За четыре недели доехал от Обнинска до Екатеринбурга. А возобновить пробег получилось только спустя два года. В 2015-м Иван Югов отправился из центра Урала в Горно-Алтайск. Каждый раз свой велосипед он оставлял в конечной точке этапа у кого-нибудь из знакомых. Из Горно-Алтайска до Улан-Батора путешественник добрался в 2017-м. А финишировал в 2019-м в Приморье.

Иван Югов поделился с нашей редакцией своими путевыми заметками. Вот что он рассказывает.

***

Я родился на Урале, в закрытом оборонном городе, ныне это ЗАТО город Лесной. В 1971 году, когда начиналось строительство обнинского завода «Сигнал», моего отца перевели на этот завод и семья переехала в Обнинск. Однако я до сих пор в большой степени ощущаю себя уральцем и стараюсь хотя бы раз в году побывать на Урале.

По окончании школы я долго колебался, каким наукам отдать предпочтение при поступлении в ВУЗ – точным или гуманитарным, и выбрал нечто промежуточное — поступил на Географический факультет Московского Университета. Закончил его в 1977 году. Сначала работал в Обнинске, в инспектуре государственной статистики (таковы вот были причуды распределения выпускников), а в 1982 году переехал во Владивосток и был принят в Отдел морской геологии Тихоокеанского океанологического института, где и проработал около 15 лет.

Первое достаточно большое путешествие на велосипеде мы с двумя школьными друзьями совершили после 9-го класса по Уралу в 1971 году. Оно заняло три дня, мы проехали около 300 км. В ходе этого пробега нас постигло несколько неприятностей – мало того, что часто шел дождь, и мы постоянно вязли в грязи, так еще во время ночевки в лесу недалеко от одной из деревень нас обнаружила местная шпана и порядочно потрепала, так что ночью нам пришлось спасаться бегством.

Несмотря на относительную неудачу первого похода, у нас тогда же возникла идея совершить велопробег Москва – Байкал. Идея довольно активно обсуждалась в нашей рукописной газетке, которую мы сами и выпускали, но потом естественным образом она исчезла из нашего сознания, так как каждому предстояло решать неизбежные, и, безусловно, более важные жизненные проблемы – поступление в институт и учеба, начало трудовой деятельности, создание семьи и тому подобное.

Снова идея велопробега к Байкалу вернулась ко мне лет через 50… Как-то осознанно объяснить ее возвращение в голову я не могу. Как, впрочем, не могу объяснить и появление всяких других идей в голове. Просто вдруг обнаруживается, что они там есть.

Сначала я с недоверием отнесся к детской мечте, прежде всего сомневаясь в своих физических кондициях. А потом подумал – а почему бы не попробовать. Сначала решил от Обнинска доехать до Екатеринбурга, а там уже подумать, что делать дальше. У моих друзей, участников того давнего похода, с которыми мы по-прежнему дружим, старая идея энтузиазма не вызвала, поэтому поехал один.

Памятуя о «приключениях» пятидесятилетней давности, поначалу я сильно опасался ехать по родной стране, предвидя встречи с хулиганами или другими асоциальными элементами. Однако за 50 лет, видимо, наши деревни сильно изменились. Молодежь исчезла, и они либо пустуют и разрушаются, либо превращаются в дачные поселки. Какого-то сплоченного хулиганского социума в них уже нет…. В деревнях нынче тихо, не слышно ни гармоней, ни даже пьяных криков. Лишь в двух небольших заштатных городках на меня набредали подвыпившие мужики и просили прикурить, а еще в одном ко мне присоседился ветеран двух чеченских войн, ясность рассудка которого определенно была чем-то замутнена… Но тому просто хотелось поговорить и пожаловаться на жизнь, которая и после войн его не баловала, так что пришлось просто вооружиться терпением и выслушать…

Впрочем, может быть, мне просто повезло. Забегая вперед, могу сказать, что за все 10000 километров пути до Владивостока ни дома, в России, ни в Казахстане, Монголии или Китае я не встретился с проявлениями агрессивности или неприязни, везде встречая только дружелюбие и доброжелательность. Особенно хорошо относятся к путнику в Монголии. Машин мало и многие из них останавливаются без всякой просьбы с твоей стороны: поговорить, сфотографироваться, снабдить водой, а иногда и продуктами.

Первый поход (до Екатеринбурга) состоялся в 2013-м году, занял у меня около 4-х недель и завершился успешно. Дальше, по условиям работы и семейным обстоятельствам, я смог поехать только спустя два года. Но на Байкал уже решил не ехать, потому что за прошедшие годы не раз побывал там разными другими путями и обстоятельствами.

Зато я никогда до этого не был в Зауралье, северном Казахстане, и, конечно, в Монголии. Поэтому с легкостью (благо сам себе голова) изменил маршрут и двинулся южнее – на Курган, Павлодар, Горно-Алтайск, Улан-Батор…

Чтобы проехать да Владивостока мне пришлось совершить практически четыре отдельных путешествия. Каждый раз мой велосипед находил себе приют в конечной точке очередного этапа у кого-нибудь из знакомых и ждал меня около двух лет.

Во время пробега я ночую попеременно то в поле в палатке, то на постоялых дворах, в гостиницах. В любом случае, не реже чем раз в три дня мне необходимо подзаряжать свои телефоны и компьютер, подсоединяться к интернету (который частенько отсутствует между населенными пунктами), чтобы ответить на почту или отослать выполненную в дороге работу. Да, с одной стороны, современные средства коммуникации держат тебя на поводке, но – с другой — позволяют тебе более свободно распоряжаться своим временем, и выполнять работу (в основном связанную с переводами с иностранных языков), прямо в пути и не быть прочно привязанным к своему рабочему месту.

Я привык выезжать рано, на рассвете. Первые утренние часы езды составляют одно из главных наслаждений похода, они прекрасны (если конечно, не льет дождь и не бушует гроза) во всех природных поясах, и позволяют ощутить почти полное слияние с окружающей средой, поскольку нет ещё ни ветра, ни пыли, ни машин – только почти беззвучное движение, наполненное дуновениями и запахами чистой природы.

Велосипед я предпочитаю всем другим видам транспорта, потому что он делает ближе те места, по которым проезжаешь, и позволяет подробнее рассмотреть их. Автомобиль несется с большой скоростью, которая не дает возможности заметить детали, человек в нем отделен от местности металлическим корпусом, тонированными стеклами, шумом мотора, музыкой из динамика. Долгая дорогая укачивает, и пассажир в машине в этом случае уже и вовсе ничего не видит (спит), а водитель сосредоточен на дороге и думает, как бы не уснуть.

Мотоциклисты в своих закрытых шлемах, сидя на своем ревущем коне, тоже ничего не видят и не слышат. У меня есть знакомый, который путешествует на мотоцикле, проезжая до 1000 км в день, нигде не останавливаясь. Безусловно, он получает удовольствие от быстрой езды, от перемещения в пространстве, от единения с машиной, но меня такое путешествие как-то не привлекает.

Велосипед легко остановить в любом месте, где появилось что-либо заслуживающее внимания. В дороге я делаю тысячи снимков. Определенно никто не будет тысячу раз останавливаться на машине или мотоцикле лишь для того, чтобы сделать лишний снимок, часто совсем и непримечательный — но его ценность может быть раскрыта позднее, в ряду других снимков  Велосипед дает возможность иногда и отклониться от большой дороги, проехать окольными тропами, перейти небольшую реку вброд. Его можно перетащить через болото или другое бездорожье.

Все эти преимущества несет в себе и пеший туризм, но он требует большего времени – всё же на велосипеде движение раза в два-три быстрей. Кроме того, велосипед везет на себе и часть вашего груза… Хотя когда-нибудь, когда у меня будет неограниченное количество времени, я хочу походить по Земле и пешком.

В то же время путешествие на велосипеде отнюдь не сахар. Никакой плащ не спасает от сильного дождя, на ходу вода проникает во все складки и щели, и единственная задача в этот момент сохранить в сухости рюкзак с компьютером, телефонами и документами. Если же надеть совсем герметичную одежду, то путешественник тоже быстро начинает страдать – даже в прохладную погоду — от духоты и пота. Сильные (и даже не очень сильные, но встречные) ветры, бури и грозы, плохие дороги или их полное отсутствие – всё может стать непреодолимыми препятствиями для велосипедиста.

Но это все вполне предвидимые, хотя каждый раз и досадные явления. А вот совсем неожиданными часто отравляющим бытие оказался для меня «скарб-менеджмент». Отправляясь в путь, я никак не думал, что такое количества вещей необходимо тащить на себе современному путешественнику, часто по несколько раз за день выкладывая их, складывая и увязывая назад, затрачивая на это массу времени и сил. Приблизительные подсчеты показали, что я вез с собой около 400 предметов. В это трудно поверить, но если пересчитать все инструменты, запчасти, различные гаджеты и причиндалы к ним, одежду, продукты и лекарства, канцелярские принадлежности и прочее, то и получается близкая к этому значению цифра. Что-то здесь, может быть, не в порядке со мной, но, отправляясь в далекие от цивилизации места, хочется предусмотреть всё и вся. Я заметил, что практически 90 процентов взятых вещей так или иначе пригодились мне в походе и помогли обеспечить необходимую автономность.

Первый и очевидный смысл путешествия — оно дает увидеть реальную жизнь в различных уголках планеты. Увидеть не в телевизоре, где картинка, конечно, намного лучше и профессиональней, но почувствовать запах и вкус этих мест, их атмосферу и настроение. Мне интересно, как проводят своё время на земле разные народы и жители разных местностей.       Второй — и тоже, пожалуй, очевидный, – смысл таких путешествий – это проверка собственных сил – не только физических, но и психологических, эмоциональных, умственных. Я надеюсь, что велопоход — это отличное средство для борьбы с Альцгеймером. Ещё бы – ведь врачи для профилактики этой болезни рекомендуют почаще менять привычный ритм жизни, ходить на работу другой дорогой, давать постоянную нагрузку для мозга (например, изучать иностранные языки)… В путешествии обстановка меняется каждое мгновение, дорога каждый день новая, необходимо ежесекундно к ней приспосабливаться – это и постоянное наблюдение вокруг, оценка состояния дорожного полотна и ситуации на проезжей части (чтобы не попасть под колеса, если дорога автомобильная), выбор направления движения при практическом отсутствии дорог, принятие решения как поступать при неожиданных встречах, резких изменениях погоды, или когда обнаруживаешь, что едешь совсем не туда!

В походе постоянно приходится обдумывать дальнейшие шаги и принимать решения – когда выезжать, где и когда остановиться на привал или ночлег, сколько километров проехать. Часто, в безлюдных местах, нужно подумать о том, где запастись водой (продуктов беру с собой примерно двухдневный запас). Иногда существует несколько вариантов пути, и нужно выбрать «правильный» — с учетом состояния дорог, погоды и возможности ночлега. Постоянная необходимость выбора, переменчивость собственного состояния и настроения делают предпочтительным одиночное путешествие.

К примеру, временами организм отказывается ехать без всяких видимых причин и хочется просто поваляться на обочине. То пить захочется, то что-нибудь перехватить… Есть поставленная самому себе задача: или в километрах – проехать столько-то, а если километры никак не даются – то по времени (ехать до привала не менее двух или трёх часов). Когда едешь один, всегда можно произвольно скорректировать свое задание, вдвоем – это уже гораздо сложнее! В дороге пару раз ко мне прибивались попутчики, и оба раза опыт был неудачным, что ещё более укрепляло меня в желании двигаться одному.

Первый случай произошел километров за 40 до известного православного центра – города Дивеево. Меня нагнал такой же велопутешественник, молодой парень, лет 30, пробивающийся на велосипеде на Урал. Он предложил ехать вместе, и я согласился попробовать. Уже через полчаса начались трения. Попутчику моему, видимо, намолчавшемуся за предыдущие дни, страсть как хотелось поговорить, и он пытался поравняться со мной и ехать параллельно, рассуждая на разные темы. Дело происходило на обычной асфальтовой дороге, но машин было много, они пытались обогнать нас, гневно сигналили и махали руками. Я пробовал отогнать собеседника, он тогда пристраивался сзади и начинал кричать мне вслед или опять пытался ехать рядом… Всё это сильно отвлекало от дороги, что в наших условиях очень неразумно – того и гляди попадешь в яму или налетишь на какую-нибудь железяку…

При подъезде к Дивееву мы поспорили относительно ночлега. Спутник мой планировал заночевать в палатке на берегу городского озера. Мне же хотелось остановиться в паломническом доме, потому что такого опыта у меня раньше не было. Каждый остался при своем мнении и в центре города мы разошлись.

Утром, однако, встретились там же, вместе выехали из города и доехали до ближайшей развилки. Я хотел ехать направо, на Саров, рассчитывая обойти его с юга, мой спутник настаивал, что с юга его обойти невозможно (и, как выяснилось позже, был прав), а я упрямился, рассчитывая пройти пешком там, где нет дороги. Короче говоря, мы разъехались, оба с видимым облегчением – и навсегда…

Второй случай произошел в Китае, всё происходило по тому же сценарию, который усугубился тем, что попутчик был маньчжур, который не говорил по-английски, и параллельно мне он ехал не на велосипеде, а на легком электрическом мотике…

Отправляясь в поход, я стараюсь хоть немного подучить язык тех стран, которые собираюсь проезжать. Больше полугода занимался монгольским языком. Больших высот, к сожалению, не достиг, однако те минимальные знания, которые я приобрел, не раз выручали меня в Монголии. В Китае получилось сложнее, так как мои жалкие попытки как-то донести свои мысли до собеседника на китайском языке почти всегда оканчивались провалом. Сильно помогло знание японских иероглифов (так как они произошли от китайских), а также и современные возможности мобильных телефонов: использование установленного в них переводчика. Не всегда, однако, они могут помочь – обычные люди, те же китайцы, например, несмотря на повсеместное распространение мобильной связи, совершенно не понимают специфики автоматического перевода и выпаливают в направлении трубки одним духом всё, что скопилось у них на душе. Телефон греется и вываливает на экран бессвязный набор слов.  Приходится подключать навыки невербального общения – жесты, рисунки, ужимки и прочую мимику…

Даже само пользование мобильником в далеких странах часто тоже представляет собой немалую логическую задачу. Несмотря на то, что возможности использования наших мобильных сетей за рубежом год от года расширяются, всё же постоянное общение с их помощью, мобильный интернет и другие услуги обходятся слишком дорого. Приходится приобретать местную симку. Экономия очень значительная, но тут же начинаются и проблемы. Простой сменой симок дело никогда не ограничивается. Почему-то местная симка (по крайней мере, так постоянно случалось в моей практике) ни за что не хотела работать на моем смартфоне и самостоятельно настроить его, несмотря на все мозговые усилия, не удавалось. Я постоянно прибегал к помощи местных связистов. Иногда половина персонала офиса какого-нибудь «Мобикома» (в Монголии) собиралась около моего аппарата, беспрестанно что-то меняла, обращалась к начальству и снова принималась колдовать. На это уходило час или даже полтора… В конце концов, телефон признавал местную симку, но это не значило, что все трудности уже остались позади: условия договора, тарифы, эсэмэски от операторов — всё это приходило также на местном языке и требовало хотя бы приблизительного понимания.  Хорошо, что практически везде в Монголии, и в меньшей степени в Китае, находились знакомые, которые могли помочь.

Поначалу семья не хотела отпускать меня, считая мои путешествия слишком опасными, да и вредными для здоровья (все-таки я не спортсмен, и даже перед походом как следует не тренируюсь). Но я не считаю свои походы более рискованными, нежели обычная жизнь в городе. Я не экстремал и не лезу на рожон специально ради острых ощущений. Я получаю удовольствие от перемены мест, постепенной смены пейзажа и стиля жизни.

В 2019-м году я завершил 4-й этап пути – от Улан-Батора через северо-восточный Китай во Владивосток.

Время начала путешествия было приурочено к национальному монгольскому празднику Наадам (по-русски часто говорят Надом). Ежегодно он проводится на второй неделе июля и празднование его продолжается несколько дней. Во время Наадама отмечаются сразу три важных даты. В этом году он был посвящен 2228-летию основания Монгольской государственности, 813-летию образования Великой Монгольской империи и 98-летию Народной революции.

Как сообщает интернет, слово «Наадам» примерно означает «три игрища мужей» – это традиционные спортивные состязания по трем национальным видам спорта: борьбе, стрельбе из лука и скачкам. Сегодня в Монголии каждый год в Наадаме участвует около 35 тысяч борцов, сорок тысяч скакунов, более тысячи пятисот стрелков.

В рамках торжественных мероприятий проводится военный парад. Я понаблюдал, как на параде сначала проходили строем различные рода монгольских войск, надо сказать, весьма немногочисленных. Колонна авиаторов-мужчин не привлекла особого внимания. Зато следовавшая за ней колонна авиаторов-женщин вызвала бурный восторг у зрителей, особенно иностранцев, и особенно мужчин, которые старались притиснуться поближе и сделать эффектное селфи.

После обеда начали собираться участники смотра национального костюма. В соседних с центральной площадью улицах выстроились живописные колонны. Представлены были все аймаки Монголии. Костюмы их отличались удивительным многообразием. Некоторые участники готовились пройти со своими охотничьими птицами. Некоторые восседали на конях. Отдельную колонну составили шаманы.

После того, как праздничная «демонстрация» закончилась, участники ее растеклись по центральной площади. Некоторые группы устраивали самозабвенные и довольно буйные пляски, но их было немного, поэтому вокруг них непременно образовывалась толпа. Вместе с досужими туристами кое-где стояли сокольничие со своими питомцами.

На следующий день в 11 часов, после выступления президента страны, на центральном стадионе началось красочное представление, воссоздающее многотысячелетнюю историю Монголии. Безусловным украшением праздника стал конный строй, который двигался, разворачивался и перестраивался с безукоризненной точностью. Общую гармонию несколько портили только стоявшие по бокам центрального поля пластмассовые трактора (они использовались в дальнейшем представлении, когда изображалась эпоха социализма), а также зонтики Пепси- и Кока-Колы.

Затем «волшебным образом» был зажжен священный огонь соревнований.

По беговой дорожке стадиона тем временем шли кочевники и постепенно сменялись эпохи. Прошли все животные, на которых монголы кочевали в различных регионах страны. За колоннами животных двигалась команда уборщиков, немедленно очищая дорожку. Шествие заканчивалось картинами современной жизни.

Вскоре на стадионе начались отборочные соревнования по монгольской борьбе. Монгольская борьба в чем-то схожа с японской борьбой сумо – так же нет в ней весовых категорий, так же существует много схожих приемов и проигрывает тот, кто первым коснется земли любой частью тела, кроме ступней. Однако, в отличие от сумо, которое я люблю смотреть, здесь борцовская площадка не ограничена определенными рамками и это позволяет борцам успешно уходить от приемов противника. В результате чего сватки (конечно, между более или менее равными по силе борцами) затягиваются очень надолго. Два полуфинала, которые я наблюдал, происходили одновременно и длились около 40 минут. Все это время соперники преимущественно приглядывались друг к другу, пытались ухватиться за что-нибудь, потом почему-то расходились, беседовали с секундантами, одетыми в традиционные монгольские одеяния, и снова сходились… Если учесть, что с трибун видно плохо, обзор закрывают всякие палатки и зонтики Кока-Колы, а на поле борются-перемещаются сразу несколько пар и непонятно за которой следить, то, честно говоря, это зрелище на меня особого впечатления не произвело.

На следующий день я решил посмотреть конные соревнования, проводящие за городом, в местности Хой долоо худаг.  Еще накануне я пытался понять, как туда попасть. В программке Наадама говорилось, что на скачки постоянно ходят челночные автобусы от Центрального стадиона. Будучи около стадиона, я потратил час, чтобы найти место отправления. По схеме понять было невозможно. Полицейские, которых я спрашивал, раз за разом посылали меня в самых разных направлениях. Нигде не стояли опознавательные знаки или расписания. В конце концов, мне показали обычный городской автобус, и сказали, что это он-то и идет куда нужно…в чем у меня не было никакой уверенности. К счастью, вечером позвонил один из новых монгольских знакомых и сказал, что тоже собирается посмотреть скачки и предложил поехать вместе, на что я с радостью согласился. Решили выехать в 5 утра (скачки начинаются в 7-30). Поначалу ехали очень резво, и даже казалось, что приедем слишком рано. Но уже на дальних окраинах города начались пробки. Машины постоянно выезжали на встречку, или пылили по обочине, но все равно колонна в целом двигалась очень медленно…

Приехав, мы увидели огромное количество машин… Говорят, что посмотреть на скачки собирается до полумиллиона человек. Стоянок вполне хватает – монгольская степь большая. Вот только поставив машины, непонятно было, куда идти дальше. Группки людей пестрели по всем окрестным холмам до самого горизонта. Никаких указателей не было и в помине…

Всё же, перевалив за холм, мы увидели скопление людей и подобие трибун. Это и было место, откуда стартуют и где заканчиваются скачки. Однако, поскольку мы опоздали, то все кони уже давно ускакали в степь, и возвращение их ожидалось не ранее чем через час. В тот день должны были проводиться соревнования лошадей-пятилеток. Трасса у них длиной 28 км. Путеводители пишут, что всадники – это дети от 5 до 15 лет.  Детей на конях поблизости действительно было много и надо было видеть, как гордо и уверенно они держатся в седле (и мальчики, и девочки). Однако посмотреть юных наездников в деле так и не удалось – возвращение лошадей и новые старты откладывались, а ещё хотелось увидеть и другие соревнования

Во второй половине дня я успел посмотреть финальные стрельбы лучников. Они проводятся в разных возрастных категориях и по разным видам лука и стилей стрельбы (бурятский стиль, урянхайский стиль и др.) Под тентом около стрельбища сидят судьи и подсчитывают попадания. Как пишет путеводитель, «мишенями здесь служат небольшие кожаные цилиндры, набитые шерстью. Возле мишеней постоянно сидят дежурные, следящие за попаданием в цель. Как только стрелок выбивает один из цилиндров, они восхваляют стрелка, поднимают руки к верху и произносят «уухай» – браво. Если стреляющий не попал в цель, они молчат. Стрелок, поразивший наибольшее число мишеней, получает звание «меткий». Всем, кто получил это звание, поют восхваление, а президент страны вручает им подарки».

Сразу после окончания праздника я покинул Улан-Батор. Путешествие по степям Восточной Монголии прошло в целом без приключений, если не считать пары песчаных бурь и того, что однажды я повернул не там где надо и заблудился. Кроме того, донимали необычные для этой местности обильные дожди с грозами. Зато эти же дожди окрасили обычно желтовато-буроватую местность в десятки оттенков зеленого цвета. Почти тысяча километров до китайской границы не отличались особым разнообразием рельефа, и пейзаж мог бы показаться однообразным, но он обладает совершенно магическим свойством – разворачивается медленно, десятками километров, еле заметно меняются оттенки цвета, потихоньку поднимается местность. Тяжко ехать в бесконечный, хотя и некрутой, подъем. Но вдруг, на перевале, открываются такие просторы и дали, такие неземные очертания далеких, теряющихся за гранью видимого гор, что захватывает дух, забываются весь пот и вся усталость, и нет сил оторваться от этого втягивающего тебя в своё лоно пространства.

На бескрайних просторах в Монголии – вдалеке, вблизи, около дорог и на самой дороге – множество животных. Но никаких пастухов не видно. Как мне объяснили, стада пасутся днем сами, а к вечеру также самостоятельно возвращаются домой. Если же вовремя их нет, выезжает хозяин на коне и пригоняет стадо к стойбищу. Колхозные времена давно прошли, и ныне все эти бесчисленные домашние (одомашненные) животные принадлежат отдельным семьям. Богатейшие семьи имеют до миллиона голов! Это, конечно, исключения, но сотни или тысячи голов скота в семье — совсем не редкость.

Довольно часто встречаются большие табуны лошадей. Лошади почти не боятся машин, но чрезвычайно опасаются велосипеда (видимо, с непривычки – в степи велосипеды все-таки большая редкость) и пускаются от него наутек. Но убегают они очень организованно, не как попало, а эдаким строгим, постепенно вытягивающимся веером. Запечатлеть это перестроение на фотографии мне не удалось: все происходит в динамике, а как только я останавливаешь велосипед, чтобы вытащить фотоаппарат, лошади тоже останавливаются. Но зрелище этого раскрывающегося лошадиного веера настолько гармонично и красиво, что я не раз думал, что уже только ради него стоило отправиться в это дальнее путешествие

Никаких заборов нигде не видно, но границы все-таки есть. Местные жители прекрасно знают, где чей холм или чья долина. Животные, конечно, не сильно интересуются людскими делами и, когда пасутся, иногда забредают на соседние территории, но подобные случаи разрешаются по-соседски, хотя до ссор, говорят, иногда все-таки доходит.

Города в Монголии редкие и небольшие, 15-20 тысяч жителей, застроенные однотипными одноэтажными домиками, вполне современными, однако во дворах часто стоит и юрта, где семья обычно обитает летом. В центре городов, как и полагается, расположены каменные административные здания и микрорайоны 3-5-этажных жилых домов. Непременно есть или гостиница или что-то на неё похожее. И почти повсеместно есть спутниковое телевидение, хотя сами телевизоры каких-то экзотических, у нас неизвестных и не очень новых моделей (например, Хcanvas).

Не могу не отметить прогресса в деле просмотра телепередач, который настиг и Монголию. Если раньше, увидев телевизор, достаточно было нажать кнопку «Сеть», как через некоторое время появлялись изображение и звук. Щелкая тумблером, можно было выбрать один из немногих имеющихся каналов. Теперь не так. От одного нажатия кнопки «Сеть» может ничего не случиться. Нужно нажать еще какую-нибудь кнопку. После этого нажать кнопку «Вкл» на пульте… Иногда на этом процесс включения завершается, но далеко не всегда… Телевизор работает, но ничего не показывает. Оказывается, еще надо включить роутер… И потом управлять им, используя другой пульт… Но и это бывает не всё. Умственные усилия, равно как и попытки методом тыка заставить несчастный черный ящик (сейчас и ящиком-то современный телевизор назвать сложно) работать, ни к чему не приводят. Приходится звать дежурного и тогда выясняется, что в роутер вставлена просроченная карточка, или появляется еще какая-нибудь экзотическая причина вроде плохо работающего пульта, или вообще плохо работающей системы трансляции в данном номере. Был случай, когда мне пришлось сменить комнату, так как в моей телевизор отказывался работать (хотя и включался). Так что в каждом случае ночевки в гостинице (практически без исключения!) я решал эту логическую задачу. То же потом повторилось и в Китае. Бывало и так, что телевизор начинал работать, но на экране появлялись какие-то опции для выбора на монгольском (или позднее – на китайском) языке и догадаться где что было затруднительно, поэтому выбор получался ошибочным, а неправильный выбор отбрасывал вас назад к началу процесса… Несколько раз я так и укладывался спать, не сумев посмотреть телевизор. Утешался опять же тем, что раз за разом заставляя работать мозги в этой малознакомой области я тем самым оберегался от грядущего слабоумия…

Последний городок перед китайской границей – Эрдэнэцагаан. От него всего 70 км до китайской границы. От городка отходила приличная на вид гравийная дорога. Я было уже подумал, что китайцы, протянув руку братскому народу, проложили её в том числе и для своих нужд. Много читал о китайской экспансии, что китайцы, якобы, «потихоньку» даже добывают уголь в приграничных районах… Однако в своем пути по Восточной Монголии ни одного китайца я не встретил.

Всю ночь поливал дождь. Увы, надежды на гравийку не оправдались. Она закончилась через три километра. Дальше пошла обычная грунтовка. Ее верхний слой, с виду вполне проходимый, полностью раскис. Глинистый грунт сразу же налипал на колеса и блокировал их. Даже сойдя с дороги, по траве, ехать было нельзя, поскольку травка была реденькая и не покрывала всю поверхность. Пришлось повернуть назад.

Хозяйка гостиницы, в которой я ночевал, выслушав мои жалобы, подала мне счастливую мысль: сказала, что из центра поселка постоянно ходят маршрутки в Китай, в приграничные районы, в город Улястай.

Я отправился в центр, и, действительно, довольно быстро обнаружил три или четыре маршрутки, на которых были таблички «Улястай». Мне даже и спрашивать ничего не пришлось, так как ко мне тут же подскочил шофер одной из маршруток и спросил, куда мне ехать. Я объяснил, что я не сам по себе, а со мной велосипед, а также довольно большой тюк всякого добра. Это не стало проблемой, так как на крыше у маршрутки был багажник.

Быстро договорились о цене: 100000 тугриков (примерно 2500 рублей).

Ближе к китайской границе начинаются заповедные территории, где живут священные олени. Священные — если верить утверждению, будто произошли они от двух оленей, которые в 1886 году благородный лама Егузер хутагт привез в эти места. Кто-то из пассажиров действительно заметил оленей, и мы несколько раз останавливались, пытаясь сфотографировать их. Олени, однако, паслись очень далеко и не проявляли никакого желания подойти поближе.

Вскоре машина уперлась в ржавые скрипучие ворота, которые служили входом в пограничную зону.  Границу мы прошли без особых проблем. Правда, с моим паспортом возились довольно долго, что-то проверяя по базе данных и спрашивая шофера. Но, по крайней мере, не заставили даже снимать с крыши велосипед. Попутно выяснилось, что на велосипеде пересекать границу нельзя, все равно пришлось бы проситься в какую-нибудь попутную машину.

Китай встречает путешественников огромными не то воротами, не то многоэтажным зданием с аркой, через которую проходит дорога. Кажется, единственное его назначение – подчеркнуть мощь и достоинство великой страны…

Сразу за границей начинается хорошая асфальтовая дорога, параллельно которой вдобавок строится могучий хайвэй. Видимо для того, чтобы небольшой пограничный поселок в скором времени превратился в очередной современный китайский город.

Но пока ландшафт практически не меняется. Да и жилья практически не видно. Продолжается всё та же монгольская степь. Эта часть Китая и называется Внутренняя Монголия, и по статистике монголов в ней живет в полтора раза больше, чем во Внешней…

Первый значительный китайский город располагается в 90 км от границы. На Монгольских картах он обозначен как Улястай, на китайских – Дун-Уземчин. Все китайские иероглифические надписи дублируются столбиками традиционной древней монгольской вязи (письма). Китай не признает записи монгольских слов кириллицей (как это в данный момент принято в МНР) и всячески подчеркивает, что это именно он сохраняет и развивает традиционную культуру монголов. Не далее как в октябре прошлого года в столице Внутренней Монголии городе Хух-Хото открылся первый в мире специализированный музей, представляющий историческую эволюцию монгольской письменности.

Помимо памятников Великой Монголии, которые сейчас восстанавливаются или строятся (например, «мавзолей» Чингисхана в Эджэн-Хоро, циклопических размеров статуя Чингисхана недалеко от города Холингол.и т. п.), во Внутренней Монголии имеется немало монгольских культурных объектов, существуют школы с обучением на монгольском языке, выходят книги и газеты, есть три телевизионных канала и несколько радиостанций… Всё же, как мне показалось, все эти усилия носят в значительной мере показной характер. Во-первых, надписи на монгольском языке часто настолько мелки, что даже монгольскому охотнику с орлиным зрением едва ли удастся их прочесть даже с небольшого удаления. Во-вторых, за время пребывания во Внутренней Монголии мне не удалось встретить ни одного человека, который бы бегло и с удовольствием говорил на монгольском языке. Это было для меня неожиданностью. Таких людей я не встретил даже в приграничном городе. А я-то рассчитывал, что перемещение в китаеязычную среду будет плавным, что мои скромные познания монгольского еще послужат мне по крайней мере в течение 9-10 дней, что я буду ехать по Внутренней Монголии!

Конечно, монголы во Внутренней Монголии уже давно составляют меньшинство населения (меньше 20 процентов) и диалект у них, видимо, отличается, но, тем не менее, полная невозможность самого простого разговора поначалу меня несколько обескуражила, тем более что, как я уже упоминал, выученные мною китайские слова абсолютно никто не понимал!

Вскоре я ощутил и много других неприятностей. Я знал, конечно, что в Китае не работают Фэйсбук и навигационные системы Гугла и Яндекса. Но хуже всего, что и скачанные заранее карты этих навигаторов оффлайн не работали. Если карта и открывалась, то показывала обширное пустое пространство с одним-двумя городами, которые были и так примерно известно где. А указатели на китайских дорогах постоянно наводили меня на мысль, что установлены они главным образом для дезориентации условного противника… Варианты названий одного и того же места нередко различались. Были указатели куда угодно, только не туда куда надо. Номер дороги произвольно менялся несколько раз и закономерность этой смены я так и не понял. Верстовые столбы считали то в одну сторону, то в другую. Расстояние до нужного места тоже менялось непредсказуемо – то было меньше, то больше, причем разброс составлял иной раз 20-30 км… Купить карту дорог тоже оказалось непросто, а когда мне это все-таки удалось, то оказалось, что масштаб очень мелкий, маленьких населенных пунктов на ней не показано, а те, которые показаны, иногда располагались не совсем там, где должны бы… Планы городов тоже в дефиците. Туристские схемы – и те раздобыть было невероятно трудно даже в больших городах. Сами китайцы плохо умеют пользоваться бумажными картами и наперебой советовали мне скачать местную навигационную систему Байду. Она полностью на китайском языке, но поскольку иероглифы я в некоторой степени понимаю, то мог бы с ней обращаться. Я нашел, где её скачать, начал скачивать, скачивал более суток, и кажется, вполне благополучно скачал. Однако запускаться она не хотела. Наверно, что-то делал не так. Или телефон у меня не тянул…Решил обойтись без Байды, полагаясь на пространственное чутье и карту. Доехал, конечно, до цели, но и помучаться пришлось немало.

Возникли проблемы и с едой. Причем в самых неожиданных аспектах.

Когда я выезжал из Монголии, то уж никак не думал, что надо запасаться чаем и сахаром… Еду-то в Китай, в великую чайную державу! В китайских магазинах, конечно, какие-то пачки с чаем нашлись, но чай продавался исключительно зеленый, и со вкусом к которому мы совсем не привыкли. При этом только россыпью или в брикетах, то есть в виде заварки, а не в пакетиках, что очень неудобно дороге. Черного чая не было совсем… В конце концов, только в довольно большом городе, в большом супермаркете, я купил большой пакет черного чая, напоминающего наш, и маялся с ним до выезда из Китая, заваривая прямо в кружке.

Не мог найти я в Китае и сахар-рафинад… В продаже только песок, весьма дорогой. Неудобен в дороге. В некоторых местах продается каменный, или, может быть, точнее сказать – кристаллический – сахар, эдакая сахарная галька. Этот ни в какую не хотел растворяться. Даже бросив его в самый горячий чай, приходилось по нескольку минут помешивать его ложкой – и то не добиваясь стопроцентного результата. Эх, а в Монголии всё это было в каждом магазине – рафинад в килограммовых, полукилограммовых, даже в 200-граммовых пачках, российского производства, и чаи черные всякого рода: «Высокогорный», «Лисма», «Майский» — тоже нашенские…

Обедая в придорожных столовых, много раз я просил принести мне чай («ча», «хун ча» — черный чай, «хуа ча» — жасминовый чай), меня не понимали. Потом я рисовал иероглифы, и тогда хозяйка или хозяин понимающе кивали, однако решительно говорили: «Мэйё» — «Нет!». И предлагали запивать кипяточком! Или, на худой конец, «Кока-колой». Ну, никак это не вязалось у меня с образом родины чая! Но, видимо, север не так привержен чаю, как другие районы Китая.

В нашем представлении Китай дешевая страна, где всего навалом, и чьи продукты мы (особенно на Дальнем Востоке) активно импортируем. Недостатка продуктов в Китае действительно нет. На каждом шагу небольшие «супермаркеты», часто размером со среднюю комнату, где на стеллажах довольно произвольно разложены (если не сказать «навалены») разнообразные продукты, преимущественно длительного хранения, часто вместе со всякими хозяйственными предметами. Ассортимент сохранялся примерно одинаковым на протяжении всего моего пути по Китаю (приблизительно 1600 км). Не сказать, чтобы скудный, но каждый раз, придя за продуктами, я становился в тупик. Во-первых, дорого. Какая-нибудь небольшая сладкая булочка стоила 5-6 юаней (50-60 рублей).　При этом еще и невкусная. Йогурт – 6-7 юаней. Масло сливочное 200 гр. – 30 юаней… Нормального (в нашем понимании) — несладкого, столового, черного, серого хлеба нет совсем. Рыбные и мясные консервы — большей частью сладкие. И тоже дороже, чем у нас. Небольшие колбаски и сосиски, затянутые в герметичную упаковку, предназначенные для одноразового съедения на ходу, с виду острые, но на вкус тоже сладковатые и как-то не очень напоминали мясной продукт. Один раз, с голоду, не глядя я схватил одну такую вакуумную упаковку, вскрыл ее и начал жевать. Вкус, хотя и был совершенно китайским, всё же показался мне отдаленно знакомым, пробудил неясные детские воспоминания… Посмотрел на упаковку… А на ней оказался изображен христианский храм со старой фотографии, рядом мило улыбался повар с европейским лицом и седыми усами. Среди иероглифов можно разглядеть надпись кириллицей: «Русские колбасы».

А больше и взять было нечего: компоты, конфеты, чипсы, странноватое печенье. Ну, лапша быстрого приготовления… Тоже не дешевая и, как правило, в очень больших ёмкостях: такую порцию мне зараз не одолеть. А маленьких или совсем нет, или есть – но по цене большой. В крупных городах, в огромных супермаркетах выбор, естественно, намного больше: есть и готовая еда, и салаты, и зажаренные до темно-коричнево цвета утки и их части, куски курицы, говяжьи хвосты… Вид у всех этих кулинарных изысков не возбуждал аппетита… Здесь же продается всякого рода выпечка (тоже таящая в себе всякие подвохи в виде, например, сладкой бобовой пасты), у которой тоже нашелся существенный недостаток: часто невозможно было купить одну-две булочки (лепешки), надлежало покупать сразу большой пакет – штук пять, а то и десять, а съесть такое количество я мог только за два-три дня, за которые они теряли остатки вкуса, крошились, да еще и занимали много места в багаже…

С первого взгляда было понятно, что покупки продуктов в таких магазинах недоступны большинству китайского населения (раз уж для нас дорого). Об этом же свидетельствовало и малое количество покупателей в них. Часто владелец магазина мирно дремал где-нибудь в углу, беседовал со случайно забредшим знакомым, что-то двигал в своем смартфоне. В ресторанчиках и забегаловках тоже посетителей немного. Цены доступны только в небольших поселениях – большая тарелка или миска пельменей – 12-15 юаней. Стало быть, люди как-то исхитряются питаться другим образом. Небольшие частные лотки, скапливающиеся в людных местах, достаточно дешево продающие свои изделия – колбаски, сосиски, осьминожки и другие речные и морские гады на палочках, лепешки, яйца, окорочка и тому подобное, не могут спасти положение. В деревнях, очевидно, люди питаются еще и с собственного огорода. А в городах?

Ответ нашелся сам собой, стоило только пораньше встать и выехать после ночлега.  В Китае время кособокое – один часовой пояс на всю огромную протяженную страну. Так что светает очень рано, в 4 утра уже можно ехать. Тяжело было вставать в 4, но все же несколько раз я выезжал в 4-30. Дворники уже вовсю убирают улицы, но кроме них на электромотиках   бесшумно несутся домохозяйки… Все они едут к рынкам, которые устраиваются прямо на улицах, на проезжей части в разных районах города. Часто они вытягиваются на километр и больше… Торговля ведется с прямо с лотков, грузовичков, телег, тракторов, которые съезжаются с окрестных деревень. Или же товар раскладывается прямо на земле. Преобладают овощи и фрукты (по сезону), но есть и мясо, и птица, живые курицы, кролики, петухи и другая живность, яйца, рыба, улитки и ракушки… Цены самые милые. Очевидно, что продукты, купленные на рынках, и составляют основу рациона значительного числа китайцев. Только из всего купленного потом надо еще и готовить.

Не видно особого санитарного надзора на этих рынках – не скажу, что стихийных: определенно торговля ведется с разрешения местных властей. И особенно интересно было бы посмотреть, как все это выглядит сейчас, после эпидемии коронавируса, как продают свои товары крестьяне, как покупают продукты не слишком имущие потребители…

Ещё одна удивительная деталь, которую я подметил в северном Китае – нигде не видно рисовых полей (еще один стереотип – в Китае повсюду должен расти рис). Сплошной стеной от дороги и до горизонта стоят могучие кукурузные стебли. Думаю, не меньше 90 процентов полей здесь заняты кукурузой… Проехал я мимо огромного центра по изучению кукурузы, рядом с которым высится с виду похожий на огромный зеленый круглый газгольдер музей кукурузы. Знакомый китаец объяснил, что в этом районе кукуруза более эффективна, чем рис, поэтому местные производители поощряются правительством на выращивание кукурузы. Ну, а рис хорошо растет и на юге, и не один урожай, как здесь…

Вообще Китай поражает масштабами строительства и скоростью прогресса. Скоростные поезда, пожалуй, уже не уступают по комфорту и скорости японским, а по протяженности линий – и превосходят.  Пути уже проложены до самых дальних уголков Китая, до заштатной в недавнем прошлом деревни Хуньчунь. Повсеместно видны и скоростные автотрассы.  Пока еще машин на них немного, очевидно, что построены они с расчетом на будущее.

Думаю, что всех проезжающих по Китаю впечатляют темпы строительства, кварталы высотных жилых домов, какой-то резко рубленной архитектуры, которые смотрятся иногда несколько мрачновато. Но ещё больше на странные мысли наводит то, что многие из них не заселены… Построены, то есть тоже как-бы на вырост…

Впрочем, когда я пересек границу и попал в Приморье, гораздо более грустные мысли навели на меня многочисленные заброшенные дома и казармы, которые вполне могли бы ещё послужить. Некоторые из-них построены ещё до революции, из вечного кирпича, и печально взирают на происходящее вокруг своими пустыми окнами.

Зато порадовал в Приморье недавно построенный автодорожный тоннель, проходящий под местами обитания приморского леопарда, лабораторный и гостиничный комплекс заповедника «Земля леопарда».

И, конечно, незабываемой оказалась встреча во Владивостоке, где меня на финише пробега приветствовали давние знакомые и друзья.

Итак, за четыре приёма я проехал гораздо больше, чем когда-то мечтал в детстве. Однако аппетит приходит во время еды, и теперь мне хочется поехать и совершить путешествие на велосипеде и по Американскому континенту, желательно с севера на юг. Старт я намечал на лето 2021 года. Сейчас в планы людей и государств всего мира вмешался коронавирус, поэтому полной уверенности в том, что поход состоится, у меня нет, но готовиться к нему я продолжаю…

Подготовил В.Хмелёв